Спокойных дней не будет. Книга IV. Пока смерть не разлучит - Виктория Ближевская

Спокойных дней не будет

Книга IV. Пока смерть не разлучит

Виктория Ближевская

Дизайнер обложки Екатерина Глейзер

© Виктория Ближевская, 2017

© Екатерина Глейзер, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-8202-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

В жизни он не делал ничего глупее. Не крал чужих невест из-под венца, как не знающий удержу джигит, не сбегал с ними за тридевять земель и уж точно никогда не обольщался мыслью, что можно вот так безоглядно начать жить для себя. Каждый шаг в этой романтической «истории с похищением» был непозволительным ребячеством, которое он не мог оправдать ни двадцать, ни даже сорок лет назад. Что, черт возьми, такое эта переоцененная любовь, которая блокирует трезвый ум и потворствует плоти в совершении безумств?

Рука непроизвольно потянулась к карману, где много часов без дела лежал выключенный телефон. Ясно, что добровольная информационная блокада не решала никаких проблем. Бегство из реальности в придуманный Соней мир очень скоро станет достоянием если не общественности, то уж семьи наверняка.

В неверном свете луны между фруктовыми деревьями замаячили знакомые очертания белой виллы, и Соня вздрогнула в беспокойном сне и уронила голову Илье на плечо.

Много лет назад на этой вилле он почти потерял ее. Злился, сходил с ума, пока не убедился, что ничего так не желает, как обладать этой женщиной. И тогда приложил все силы, чтобы заполучить ее обратно. Но теперь он не был до конца уверен, что пришло время выйти в отставку и удалиться от дел в угоду ее капризу. Чем он будет занимать себя день за днем без привычной гонки в переговорах, телефонных звонках, совещаниях? Стареть за стаканом виски с газетой и котом на коленях? Следить за набегающими на берег волнами из кресла-качалки? Строчить бессмысленные мемуары и душными ночами запускать заново сердце, растворяясь в ее объятиях?

Машина с мягким шуршанием подкатила к лестнице и замерла. Илья вдохнул запах духов, исходящий от Сониных волос, и позвал ее по имени. Соня подняла отрешенное лицо и улыбнулась, встретившись с ним глазами. Ее умение просыпаться с улыбкой наполняло каждое его утро теплом и надеждой.

Горничная-итальянка, за годы работы на вилле так и не освоившая ни слова по-русски и коверкающая десяток английских фраз, подала ужин в столовую. Илья скользил рассеянным взглядом по углам зала и без аппетита жевал кусок чуть теплого рулета из баранины.

– Илюша, ты ведь не жалеешь о том, что случилось? – Соня словно проникала в самую суть его сомнений. – Ты уверен в нашем будущем? – уточнила она дрогнувшим голосом, обеспокоенная повисшей тишиной.

Придумывать отговорки у него не было сил. Как не хотелось и вступать в обсуждение, которое могло закончиться штатными слезами или скандалом.

– Я не знаю, чем все закончится. – Он нахмурился неутешительным мыслям. – И не вижу впереди…

– Я понимаю, как тебе трудно. – Повзрослевшая Соня не стала придираться к словам, искать в них тайный смысл, и он взглянул на нее с настороженной благодарностью. – Ты привык планировать жизнь по минутам, но если вдруг у нас не получится… Если ты не сможешь жить, как хотелось бы мне… Это ведь мои мечты, а не твои.

– Очень много слов, – проворчал он, недоумевая.

– Я не стану удерживать тебя.

– Я не понимаю, Софья. От чего удерживать?

– Мы переедем в Европу, в любой город, который ты выберешь, – зачастила она срывающимся голосом. – Ты вернешься в бизнес, а я просто буду рядом. Я только одного прошу – быть рядом. Но если ты решишь, что все было ошибкой…

Он отодвинулся от стола, и она бросилась к нему на колени, как обиженный ребенок, обвила руками, уткнулась носом в шею. Илья с нежностью погрузил пальцы в ее непослушные волосы.

– Я не отпущу тебя и никому не отдам, – строго заключил он и наклонил ее голову к своему плечу.

Соня крепче прижалась к нему, и по прерывистому дыханию Илья догадался, что она собралась расплакаться в сотый раз за день.

– И я не совершаю ошибок! – Он усмехнулся, стараясь подбодрить потерявшуюся в сомнениях женщину, разжал обнимающие руки и промокнул салфеткой первую слезинку, скатившуюся по ее щеке. – Пойдем наверх, сегодня был трудный день.

– Трудный, – всхлипнув, подтвердила его девочка, и грустно улыбнулась. – Но когда с тобой было легко?

Утро «в южной эмиграции», как определил их новую жизнь Илья, должно было стать невесомым и беспечным, как морской бриз, – и почему-то не стало. Он с трудом всплыл на поверхность из тревожного сна и поморщился от щемящей боли в груди, поискал удобное положение на подушке и прислушался к раскачавшемуся, как маятник, сердцу. Таблетки были на тумбочке, только протяни руку. Но Соня уютно прижалась к нему и изредка постанывала во сне. За окном в облаках солнце играло в прятки, и мягкие тени поглаживали ее висок.

Он знал, что таким теперь будет каждое пробуждение – с ней вдвоем, вдали от суеты. Он сможет смотреть на ее умиротворенное лицо, заниматься с ней любовью в их спальне на далеком острове, и так пройдут годы и годы, пока смерть не разлучит их. Мысли о смерти, тем более неуместные сейчас, когда жизнь только началась, не позволили ему пойти дальше в привычных фантазиях. Вместо прикорнувшей к нему взрослой женщины он видел девичий профиль, который сводил его с ума от нежности, когда ей было шестнадцать.

В его фантазиях она осталась юной девушкой, вернувшейся с выпускного. Маленькой девочкой, которую он любил в память о матери и о годах, что были отняты ее безвременной смертью. В память о не простившем отце, о своей трудной молодости, об одержимости работой. Обо всем, к чему он стремился и что добровольно оставил ради любимой женщины.

В постоянной гонке двух десятилетий он почти не брал выходных, не находил времени остановиться и оглянуться назад. Соня стала его мостиком в давно разрушенную жизнь, где сам он был молод, и Роза еще не изменяла ему, и трое их детей были симпатичными малышами и уютно звали его папой. Он знал, почему любил Соню больше всех, но не мог вспомнить день, когда отцовская любовь переросла в болезненную страсть, в желание обладать и держать при себе. И только сейчас, в комнате с полузашторенными окнами, на подушке, где покоилась ее голова в ореоле растрепанных волос, он снова нашел маленькую девочку, о которой надо было заботиться.

– Соня?

Она приоткрыла глаза, опушенные длинными ресницами и полные прерванных снов, и у него опять заныло успокоившееся сердце.

– Почему ты не спишь, Илюша? – Она подалась к нему разгоряченным телом, тронула губами щетину на его щеке, но ответа не дождалась. – А мне снилась какая-то бессмыслица. Школа или санаторий. И я жду у окна, что за мной приедут родители. За всеми приезжают, а я одна… Я жду, но никто не идет, и мне хочется плакать.

– Я с тобой.

Он погладил ее по плечу, стараясь минимизировать движения, и ничего не подозревающая Соня расслабилась и приподнялась на локте, чтобы поцеловать.

– Я услышала, как ты зовешь меня и не заплакала.

Превозмогая боль, он перевернулся на бок, чтобы видеть ее счастливое беззаботное лицо. С минуту они просто смотрели друг другу в глаза.

– Почему я не могу поверить, что ты со мной, Соня? – шепотом спросил Илья. – Что я нужен тебе настоящий, а не придуманный?

– Я не знаю… – Она растерялась и заморгала, как ребенок за секунду до слез. – Как я могу доказать тебе свою любовь?

– Дело не в доказательствах, Соня. Я хочу разобраться.

– Не в чем разбираться, родной! – Она справилась с грустью и озарила комнату улыбкой, и он в стотысячный раз подивился ее способности с легкостью переходить из одного состояния в другое. – Я счастлива, и если ты хочешь…

– Ты помнишь нас двадцать лет назад?

– Вот ты о чем… – Вкрадчивые нотки в ее голосе осыпались на подушку увядшими лепестками. – Я помню, что ты любил меня больше собственных детей. И у меня в целом свете не было никого дороже тебя. Я бы и сейчас отдала все, чтобы вернуть те безоблачные годы. Ты понимаешь? – Он кивнул, проглотив подступивший к горлу ком, и Соня пальцем опасливо потрогала колючую щетину на его подбородке. – Но то, что ты мужчина, а я женщина, всегда было выше нас. Эта связь… – Она запнулась, когда он нахмурился, и поправилась: – Наша близость – это все, что мне нужно. Двое, которые однажды встретились, приносят в отношения каждый свое прошлое, а у нас оно всегда было общим. В нем мы не были любовниками, но любили друг друга, просто по-другому. И теперь, когда все изменилось, иногда мне так не хватает моего папочки…

Илья прижал ее к груди, чтобы скрыть предательские слезы, и впервые за годы это объятие не вызвало в нем желания. Лишь потребность защитить, согреть, спрятать от всех.